Люди, люди, люди...

...Осень. 1986 год. Цхалтубо. Санаторий.
Я устало захожу в комнату. Уже вечер. В комнате две женщины, одна из них на своей кровати переплетает косу, другая грызет орешки.
- Здравствуй,- произносит старшая со своей кровати.
- Здравствуйте,- отвечаю я.
- Я узбек,- заявляет моя новая знакомая.
- Это таджик,- указывает она на мою ровесницу.
- А ты кто?- продолжает беседу она.
- Я из Молдавии,- отвечаю я.
- Нет, ты кто?
- Еврейка.
- Хорошо.
- Я Фатьма, она Роза.
- Я Дора.
…Молчание. Она принимается за вторую косу. Я раскладываю вещи.
- Дора, да, ты ходи смотри, здесь красиво, лечись. Шерсть сразу не покупай, неделю посмотри, приценись, да. Захочешь мясо-шашлык есть – нас зови.
…Перед сном : «Девочки, вам сказка рассказать – меня невестки всегда просят».
Сказка рассказывается на узбекском – ни слова не понимаю, но ясно, что герой или героиня проходят через тяжелые испытания, вероятно добро побеждает зло, но я уже сплю.
…Пару дней спустя, освоив расписание процедур, решаю совершить поход на базар. Со мной пойдет Роза. Фатима подзывает меня, шепчет на ухо : «Ты ее ни о чем не расспрашивай. Расскажет – молчи. Она киргиз любит – ей нельзя».
Вслед нам несется наказ : «Не давайте никому платить за себя!»
…Проходит еще несколько дней. Фатима категорично заявляет : «Идем шашлык есть».
Мимо первой шашлычной мы быстро проходим, причем Фатима шепчет что-то вроде «шайтан». Во вторую она заглядывает, поводит носом и ведет нас дальше. Наконец она решительно заходит.
- Девочки, вы в дверях стоять!
- Свынья,- тыкает она пальцем в шашлык.
- Нет,- возмущается продавец,- баран.
- Мама скажи,- приказывает Фатима.
- Клянусь мамой,- откликается продавец и дает Фатиме понюхать мясо.
- Девочка, заходи!,- командует нам Фатима.
Мы с удовольствием поглощаем шашлык из настоящей молодой баранины.
…Пролетает еще неделя и уезжает Фатима, мы обмениваемся адресами, и несколько лет подряд пишем друг другу поздравительные на государственные праздники и приглашения, которые с ее стороны подписывают все ее невестки. Потом уезжает Роза, письма от нее печальные – она остается и без своего киргиза, и без разрешения родителей появляться в родительском доме.
Мне грустно – я уже привыкла к их компании.
Ко мне подсаживается молодой «афганец», он передвигается еще на костылях
«Давай сходим сегодня на танцы, я только с тобой буду танцевать». Я, малодушно глядя на костыли, говорю, что мне еще трудно танцевать.
- Давай просто послушаем музыку, поговорим.
- Ты знаешь, у меня ведь была невеста, но они думали я не вернусь, и ее взял другой. А когда вернулся, они отдали калым, и брат купил 2-х верблюдов. Они вырастут, шерсть продаст и купит мне другую невесту. А тебе «Пинк флойд» или «Лед цеппелин» больше нравятся?
...В каком я веке, где я? Это Союз, и на дворе 1986, и космонавт за каким-то номером летает вокруг земли.
…А в комнате появляется Альдона из Литвы, очень напоминающая служанку из фильма «Театр» с Вией Артмане в главной роли. «Почему они не вяжут?!», - вопрошает она оглядывая усыпанные отдыхающими скамейки. Ко мне у нее претензий нет, она видит как я двигаю рукой и мою зарядку каждое утро. Она очень мудрая женщина, и прошло уже несколько лет, когда она дала мне очень умный совет.
…Валя из Иваново, подружка моя, приезжала ко мне, мы переписывались, делились секретами, посылали посылки друг другу. Так глупо прервала переписку, когда я написала, что понимаю молдован, которые добиваются, чтобы румынский был государственным языком. Откуда взялась в ней эта ненависть, это зло, с каким она мне ответила и не захотела больше переписываться?
…А сколько таких встреч было до и после этого. Не все жили в Москве и Ленинграде, но от этого не переставали быть личностями, выходцами из своего мира.