Из маминой копилки.

Как они встретились никто и никогда уже не узнает, да и помнит ли эту историю кто-то из нынешних жителей городка? Bряд ли. Впрочем, не встретиться в маленьком городке гораздо труднее.

Он - молодой, но уже обремененный семьей, небогатый румынский офицер. Она – выпускница еврейской гимназии из уважаемой обеспеченной семьи. Встретились и уже не могли расстаться. Сначала никто не догадывался, потом Он ушел из семьи, снял квартирку. Потом обо всем узнали Ее родители. Как все нормальные родители в такой ситуации, Ее услали в глушь, к тетке в Палестину.

Целый год тайком они переписывались. Через год Она вернулась, но уже прямо к Нему. Он получил вызов в Суд Чести, Ее родители отреклись от единственной дочери. В ночь перед судом они написали прощальную записку, просили прощения у всех и милосердия к будущим влюбленным. У Него хватило духа выстрелить в Нее, выстрелить в себя после Ее смерти было уже просто.

Хоронил их весь город, даже Его жена не протестовала против их общего памятника. Плакали на похоронах все, включая единственного кузиста в городке – начальника полиции.

Когда моя тетка, студентка Бухарестского университета, об’явила, что выходит за своего сокурсника-украинца (тогда, правда, он писался румыном), весь город затаил дыхание – неужели опять?
...По дорожке навстречу вышедшей из дома мадам Койфман шла крепко сбитая невысокая нарядная крестьянка. Подойдя вплотную, она сказала по-румынски: ”Какое горе”, они обнялись и заплакали.

А город радостно вздохнул – новых похорон не будет, а будет большая свадьба!

Запах розы

В автобусах, троллейбусах устойчивый сладчайший запах розы, подкрепленный шалфеем, руки пассажиров, держащихся за поручни, расцарапаны по локоть, из всех окон струится косметический запах розового варенья – Кишинев участвует в уборке розы.

В 7 утра нас привозят на плантации. Мы скидываем лишнюю одежду и в купальниках, платочках, длинных перчатках, с большими мешками на шее и бутылками воды заходим в заросли розы.

Большой палец накрывает центр чашечки, а указательный и средний отделяют ее от листиков, очередная роза отправляется в мешок. И так, ряд за рядом, час за часом. К одиннадцати часам кому-то становится плохо – концентрированная сладость запаха розы, усиленная запахом шалфея, нелегко переносится.

К двум часам дня вся вода выпита, разрешенный ворох розы на варенье завязан в платочки, мы уезжаем.

Дома из части розы готовится варенье, часть растирается с лимонной кислотой и сахаром – для выпечки, а из остального я делаю розовую наливку.
Зимой боль в горле уходит в течение дня – хватает нескольких рюмочек, а весной, на дне рождения, обязательно кто-то, несмотря на предупреждение, не поверит в крепость «дамского напитка», и удивленно свалится спать.